Созданная в основном в 1524—1534 гг. капелла Медичи (Новая ризница) представляет собой замечательную гармонию скульптуры и архи¬тектуры, в которой Микеланджело творчески развил идеи Брунеллески.
Современники хорошо почувствовали этот новаторский дух и осознали его плодотворность. Джорджо Вазари пишет: «А так как Микеланджело задумал подражать Старой Сакристии, созданной Филиппо Брунеллески, но с украшениями другого ордера, он отделал ее сложным ордером в более разнообразном и более новом духе, чем тот, который когда-либо смели себе позволить старые и современные мастера, ибо новизной столь красивых карнизов, капителей и баз, дверей, ниш и гробниц он создал нечто, весьма отличное от того, что делалось по размерам, по чину и по правилам в соответ¬ствии с общепринятым обычаем, с Витрувием и с древностью людьми, не "желавшими ничего прибавлять к старому. И вольности эти весьма приободрили тех, кто, увидев его работу, начал ему подражать; после чего в их украшениях появились новые выдумки, скорее как причуды, чем согласно разуму или правилам. Поэтому художники ему бесконечно и навеки обязаны за то, что он порвал узы и цепи в тех вещах, которые они неизменно создавали на единой проторенной дороге».
Три стены небольшого, но высокого помещения, увенчанного кессонированным куполом с круглым отверстием в центре, занимают гробницы, а у четвертой стены перед нишей расположен скромный, по элегантный алтарь; священник, читающий заупокойные молитвы, должен находиться за алтарем, спиной к стене и лицом к гробницам. У гладкой белой стены, противоположной алтарю, погребены Лоренцо ]Великолепный и его убитый брат Джулиано (отец" Климента VII) в невысоком гладком саркофаге, лишенном каких-либо украшений, на котором стоят три. статуи: в центре печально-задумчивая мадонна с младенцем — образ мощной энергии, как бы впавшей в оцепенение; по правую руку от мадонны стоит статуя работы Анджело да Монторсоли «Св. Козьма», а левую —«Св. Дамиан» Рафаэля да Монтелупо.
Над саркофа¬гами в нишах помещаются статуи Лоренцо, герцога Урбинского, и Джу¬лиано, герцога Немурского (первый был внуком Лоренцо Великолепного и отцом Екатерины, ставшей королевой Франции, второй — младший сын Лоренцо Великолепного). Оба герцога не обладали никакими выдающимися качествами, и Микеланджело не почтил их портретными статуями.
Над саркофагом герцога Урбинского находится статуя, изображающая погруженного в задумчивость спокойно сидящего молодого мужчину в костюме древнеримского полководца. На крышке саркофага, чуть ли не соскальзывая с него, возлежат аллегорические фигуры Вечера и Утра; первая из них — спокойно засыпающий старик, вторая - тяжко пробуж¬дающаяся молодая женщина.
Над саркофагом герцога Немурского находится статуя сидящего молодого полководца без шлема; на его идеально красивое лицо легла печать полной отрешенности от дел мирских. На крышке его саркофага в неудобных, но эффектных позах лежат Ночь и День.
День — это могучий атлет, в упор смотрящий невидящим взором; его лицо, в отличие от тщательно проработанной мускулатуры тела, едва тронуто резцом и намеренно оставлено грубым и невразумительным — это символ черного дня, наставшего для Флоренции, республиканские традиции которой оказались скомканными и отброшенными, как лист ненужной бумаги. Лицо Дня неясное, тяжкое, это как бы предвестие того времени, когда герцогская Флоренция полностью утратит свое художественное лицо.
Ночь - зрелая женщина, тело которой начинает увядать, ее лицо еще красиво, но в нем уже нет молодости. Ночь — это символ отживающего прекрасного, уходящего в небытие: красота во Флоренции начала стареть и уснула, а пробуждающееся Утро уже далеко не так красиво и интеллектуаль¬но; фигура Утра опоясана лентой — символом рабства Современники были в восхищении от работы Микеланджело.
Д. Вазари пишет:
«А что же смогу я сказать о Ночи, статуе не то что редкостной, но и единственной? Кто и когда, в каком веке видел когда-либо статуи древние или новые, созданные с подобным искусством? Перед нами не только спокойствие спящей, но и печаль и уныние того, кто потерял нечто почитаемое и великое... В ее фигуре ощутимо то оцепенение, какое видишь в спящих. И потому люди ученейшие сложили в ее честь много стихов, латинских и народных, вроде следующих:
Ночь, что так сладко пред тобою спит,
То ангелом одушевленный камень.
Он недвижим, но в нем есть жизни пламень,
Лишь разбуди — и он заговорит.
На них от имени Ночи Микеланджело ответил так:
Отрадно спать, отрадней камнем быть!
О, в этот век, преступный и постыдный,
Не жить, не чувствовать — удел завидный.
Прошу, молчи, не смей меня будить.
(пер. Ф. И. Тютчева)»
Одновременно Микеланджело работал над строительством Лауренцианы, помещения для богатой библиотеки, собранной семейством Медичи. В 1534 году он покинул Флоренцию и навсегда переехал в Рим, а скульптуры в капелле Медичи установили только в 1545 году. Лауренциану завершили в 1559, когда многое из первоначального проекта было уже забыто самим автором; ее официальное открытие состоялось в 1571 году.
Лауренциана - последнее великое архитектурное творение Флоренции.
Вазари высоко оценил ее достоинства: «Но затем, после капеллы Медичи Микеланджело придумал и нечто лучшее и пожелал показать это там же в библиотеке Сап Лоренцо в прекрасном членении окон, в разбивке потолка и в дивном входе в это помещение. Никогда еще не видано было изящества более смелого как в целом, так и в деталях, как в консолях, в нишах и в карнизах; не видано было и лестницы более удобной, с ее столь причудли¬выми изломами ступенек, и все это настолько отличалось от общепринятого другими, что поражало каждого».
